Лох не мамонт, он не вымрит.
(с) Мнение SMS-разводов.

Выложу отрывочек. Там мысль, вроде, есть, просто излагается долго:

Цитата

Взяв протянутые Колодой блокнот с пакетиком табака, он состряпал самокрутку, умудрившись не просыпать ни одной табачной крошки. Разглядывая получившуюся цигарку, зек хмыкнул. – Сам не куришь, а крутишь сноровисто. – У меня дед курильщик был. Покупные не жаловал, любил, чтоб собственного производства. После инсульта совсем плохо стал пальцами двигать, а курить бросать отказывался. Я и помогал из жалости. Дурак, конечно. Собственными руками смерть ему лепил. И тебе вот леплю. – Тоже из жалости? – Нет, просто деда вдруг вспомнил. – Сапсан протянул Колоде тлеющую щепку. – Похож ты на него чем-то. Только он ветераном труда был, а ты вор. Колода выпустил клуб дыма и, повернувшись на спину, сказал, глядя в потолок: – Я думаю, твой дед, перед тем как почить, наверняка вспоминал, что заботливый внук старался ему последние дни скрасить. Как умел – так и старался. Думаешь, лучше бы ему было, стань ты от него табачину ныкать? Нет, не было бы. А что до вора… Его слова снова перебил кашель. На прорезанном глубокими морщинами лбу выступили крупные капли и медленно скатились к седым вискам. Откашлявшись, зек вытер пот рукавом и надолго закрыл глаза. Самокрутка в его пальцах уже почти перестала тлеть и Сапсан было решил, что старик, наконец, уснул. Но вдруг Колода спросил: – Игорек, а миллион – это много? – Ты о чем? – удивленно переспросил Сапсан. – Ну вот миллион, – повторил Колода. – Много это, как ты думаешь? – В какой валюте? – Ни в какой, – ответил зек. – Я не про деньги говорю, а про единицу с шестью нулями. Миллион. – Глупый у тебя какой-то вопрос, – сказал Сапсан. – Просто миллион – это просто миллион. Миллион тонн чугуна – это много, миллион песчинок – мало, а миллион человек – ну тут смотря каких человек. – Начал хорошо. – Колода вновь задымил самокруткой. – Пусть будет миллион песчинок. Вот ты говоришь, что это мало. Но какого-нибудь таракашку этими песчинками засыплет так, что он под ними окочурится. Получается, для него-то этих песчинок много будет, а? – Слушай, старче, – Сапсан недовольно поморщился, – ты меня за дурачка не держи. Миллион рублей или гривен для дворника будет много, а для какого-нибудь нефтяного магната миллион долларов или евро тьфу и растереть. Для меня миллион патронов это, можно сказать, неограниченный запас, а для армии – разок в небольшой войнушке поучаствовать. Я прекрасно понимаю, что все относительно и нельзя просто так сказать, что этого вот много, а того вот мало. Ты к чему эту тему завел? – К тому, что относительно все, – сказал Колода. – Вообще все. Если я украл у тебя мешок картошки, то кто я? – Вор, конечно. – А если ты потом обратно его у меня украл, то кто ты? – Я справедливость восстановил, мешок ведь мой. – Это ты знаешь, что он твой, а судья может и не поверить. Мешок ведь не подписан, а я тебя в своем погребе на горячем застукал. И тогда ты будешь вором, Игорек. Относительно закона и по всей его строгости. Можно усложнить задачу и ввернуть, что сначала этот мешок ты тоже у кого-то умыкнул. Потом я у тебя, потом ты обратно. Как тогда? – Тогда мы оба воры. – Сапсан рассмеялся и добавил: – Если тот бедняга докажет, что мешок его. – А он не докажет, – Колода выбросил окурок в костер, – он уже умер. От голода. И мешок я украл, чтобы ему возвратить, но не успел. Получается, что это я справедливость восстанавливал? А ты, получается, вообще убийца, Игорек? – Ну, – задумчиво протянул Сапсан, – в таком случае получается, что убийца… – Но ведь ты его пальцем не тронул. Ты только совершил тайное хищение чужого имущества. Моего имущества – так считает судья, который о покойничке и слыхом не слыхивал. Для судьи ты обычный воришка, а для вдовы и детей – гад распоследний. Еще один момент – покойничек этот клятый мешок тоже украл, чтоб с голоду не помереть… – Тормозни-ка, – оборвал его Сапсан. – Ты сейчас всю деревню в воры и убийцы запишешь. Что в итоге-то получается? Кто есть кто? – А это, Игорек, совсем неважно. У тебя характеристики хорошие, судимость первая. Пообещаешь больше так не делать и получишь за мелкое крадунство пару лет условно. Жмурику теперь все равно, а его семье я буду по возможности грев загонять. Отправив в костер еще одну деревяшку, Сапсан встал и прошелся по комнате, разминая затекшие ноги. Потом снова сел к огню и сказал: – Если так рассуждать, то половину преступлений оправдать можно. – Не половину, – поправил его Колода, – а все. Но и обвинить тоже можно каждого. Поэтому существуют уголовный кодекс и судебная система. Они и решают, кто виновен, кто терпила, а кто мимо проходил. Все остальное решает совесть человеческая, но и она у всех разная. У маньяка-насильника одна, у честного вора другая. – Ишь ты, как повернул. – Сапсан хмыкнул. – Честного вора. Ты еще скажи, что все краденое сиротам отдавал. – Не скажу, – ответил зек. Он повернулся на бок и пристально посмотрел на Сапсана. – Потому что не отдавал даже половины. Но есть планка, Игорек, которая людское от нелюдского отделяет. И я всегда понимал, у кого можно закрома проредить, а у кого нет. Поэтому и сплю спокойно в обнимку с совестью. Сапсан зевнул. Конечно, интересно рассуждает Колода. Где-нибудь в теплом углу за кружкой горячего чая можно было бы подискутировать. Но сейчас обстоятельства к мыслительному процессу не располагают. К тому же отдыхать надо, для следующего дежурства силы накапливать. – Да ты философ, старче. – Он снова зевнул и поежился. – Может потом как-нибудь и обкашляем про людей-нелюдей. А сейчас бери-ка свою совесть и закутывайся, чтоб во сне не продуло. – Я не философ, – ответил Колода, ложась на спину и устало закрывая глаза. – Я вор.

Один ученик спросил своего наставника:
— Учитель, что бы ты сказал, если бы узнал о моём падении?
— Вставай!
— А на следующий раз?
— Снова вставай!
— И сколько это может продолжаться - всё падать и подниматься?
— Падай и поднимайся, покуда жив! Ведь те, кто упал и не поднялся, мертвы.

— Зачем тебе револьвер?

— Чтобы научиться доверять людям.

(с) Пауло Коэльо "Алхимик"

Нельзя потерять то, чего нет. Нельзя разрушить то, что не построено. можно лишь развеять иллюзию того, что кажется реальным.